***
Как я уже говорил, она всегда появлялась не одна. Признаюсь, я с самого начала наблюдал за ними, сам не знаю, почему. Лена появлялась веселая, безмятежная, оживленная, охотно смеялась вместе со всеми. Димка не делал попыток остаться с ней наедине. Он лишь иногда коротко взглядывал на нее, и тогда заметнее становились следы усталости на его лице и тени под глазами. Он точно становился старше в эти минуты…
Потом наступила развязка.
… Они стояли в коридоре возле окна. Димка чертил что-то на запотевшем стекле и молчал. Говорила Лена, быстро и зло. Она вся раскраснелась, глаза сердито сверкали. Я прислушался, но не разобрал слов, донеслось только что-то вроде « ты должен понять», и все.
Сердце у меня сжалось. Нашла время. Хоть бы дождалась выписки… Тогда я думал – у Димки просто очередной поддерживающий курс.
Забыв о делах, я стоял и чего-то ждал, глядя на них. Впрочем, они меня не замечали… Вдруг Дима резко развернулся и ушел, так и не сказав ни единого слова. Он пролетел мимо меня, но недостаточно быстро, и я успел заметить слезы на его глазах.
До самого вечера его нигде не могли найти. Я ждал в его палате, хотя смена моя закончилась еще в десять утра. Я соображал, что бы такое сказать ему, как поддержать хоть немного, но ничего не мог придумать. Все слова казались глупыми, донельзя затертыми… Что тут скажешь?
В половине двенадцатого ночи дверь наконец открылась, и на пороге возник смертельно бледный Димка. Не глядя на меня, рухнул на кровать… По-моему, он меня даже не заметил. В дверь уже заглядывали – новость о Лене стремительно разнеслась по отделению, и целый день ее бурно обсуждали и в палатах, и в ординаторской. Как только не называли Лену, а что толку? Димке это помочь не могло.
Я выгнал сочувствующих и вернулся к Димке. К моему удивлению, он крепко спал. Я ощутил неслабый запах перегара. Где он был, где раздобыл выпивку, я так и не узнал. Он никогда не говорил об этом, и о Лене – тоже. Никогда, ни единого слова.
Я старательно укрыл его одеялом, постоял над ним немного… Сегодня он нашел спасение в водке, а что же будет завтра?
Димка пошевелился и слабо застонал. Я наклонился к нему. Длинные ресницы были мокрыми. Я вздохнул и провел ладонью по горячей, нежной, как у девушке, щеке. И нежность хлынула в сердце, и затопила все…
Как я уже говорил, она всегда появлялась не одна. Признаюсь, я с самого начала наблюдал за ними, сам не знаю, почему. Лена появлялась веселая, безмятежная, оживленная, охотно смеялась вместе со всеми. Димка не делал попыток остаться с ней наедине. Он лишь иногда коротко взглядывал на нее, и тогда заметнее становились следы усталости на его лице и тени под глазами. Он точно становился старше в эти минуты…
Потом наступила развязка.
… Они стояли в коридоре возле окна. Димка чертил что-то на запотевшем стекле и молчал. Говорила Лена, быстро и зло. Она вся раскраснелась, глаза сердито сверкали. Я прислушался, но не разобрал слов, донеслось только что-то вроде « ты должен понять», и все.
Сердце у меня сжалось. Нашла время. Хоть бы дождалась выписки… Тогда я думал – у Димки просто очередной поддерживающий курс.
Забыв о делах, я стоял и чего-то ждал, глядя на них. Впрочем, они меня не замечали… Вдруг Дима резко развернулся и ушел, так и не сказав ни единого слова. Он пролетел мимо меня, но недостаточно быстро, и я успел заметить слезы на его глазах.
До самого вечера его нигде не могли найти. Я ждал в его палате, хотя смена моя закончилась еще в десять утра. Я соображал, что бы такое сказать ему, как поддержать хоть немного, но ничего не мог придумать. Все слова казались глупыми, донельзя затертыми… Что тут скажешь?
В половине двенадцатого ночи дверь наконец открылась, и на пороге возник смертельно бледный Димка. Не глядя на меня, рухнул на кровать… По-моему, он меня даже не заметил. В дверь уже заглядывали – новость о Лене стремительно разнеслась по отделению, и целый день ее бурно обсуждали и в палатах, и в ординаторской. Как только не называли Лену, а что толку? Димке это помочь не могло.
Я выгнал сочувствующих и вернулся к Димке. К моему удивлению, он крепко спал. Я ощутил неслабый запах перегара. Где он был, где раздобыл выпивку, я так и не узнал. Он никогда не говорил об этом, и о Лене – тоже. Никогда, ни единого слова.
Я старательно укрыл его одеялом, постоял над ним немного… Сегодня он нашел спасение в водке, а что же будет завтра?
Димка пошевелился и слабо застонал. Я наклонился к нему. Длинные ресницы были мокрыми. Я вздохнул и провел ладонью по горячей, нежной, как у девушке, щеке. И нежность хлынула в сердце, и затопила все…